О большом кремовом торте

В кондитерской на углу Тополиной и Розмариновой улиц жил большой кремовый торт. Он был очень красивый весь в розочках и грибочках. На нем было написано розовыми буквами: «Поздравляем Женечка!» Торт очень гордился своей надписью – ни у кого в кондитерской больше такой не было. Ведь его делали на заказ, специально для одного мальчика. Но потом за тортом забыли прийти, и вместо того чтобы отправиться к Женечке, он поселился в холодильной витрине, у прилавка.

С тех пор большой кремовый торт затосковал. Он все ждал, когда за ним придут и отнесут к имениннице. Олег Викторович не хотел его еще больше расстраивать, поэтому не стал ему говорить всю правду. Ведь кому приятно, когда про тебя забыли? Никому.

— Да брось расстраиваться! – говорил ему лимонный чизкейк. – все наши покупатели только на тебя любуются, не могут от тебя глаз оторвать.

— На меня любуются, а тебя вон – покупают, — с обидой отвечал большой кремовый торт и завистливо косился на чизкейк. – От тебя всего-то три кусочка осталось.

— Просто ты очень дорогой. Думаю, Олег Викторович тебя бережет для особых гостей.

— Каких?

— Ну-у не зна-а-аю, — уклончиво тянул чизкейк. Если честно, ему уже надоели причитания торта. Гораздо интереснее ему было поболтать с другими соседом – кофейным тирамису, веселым итальянцем.

— Sgabello cavalca una bicicletta e canta canzoni malizioso! – громко смеялся тирамису, пытаясь сказать: «Не вешай нос! Радуйся, что тебя не слопали!». Но итальянский он учил, смотря телевизор, поэтому у него всегда выходила какая-то абракадабра.

Большой кремовый торт не знал иностранных языков. Ему не нравились развязные манеры итальянца и его громкий смех. Торту казалось, что тирамису смеется над ним, и он дулся еще больше.

«Он смеется над моей фигурой, — мрачно думал торт. – Я толстый! Я отвратительно толстый!»

Как только большой кремовый торт пришел к этой мысли, он решил худеть. Похудеть любой ценой стало целью всей его жизни. Ведь почему Женечка так и не пришла за ним в кондитерскую? Это же ясно как день! Торт безобразно толстый. Этот крем, эти розочки, эти масляные грибочки под сахарной пудрой! Это начинка из джема и взбитых сливок, в конце концов! Нет, торт мечтал стать поджаристым как пряник. Или лучше тоненьким, как тарталетка – это был его идеал красоты. А еще он видел по телевизору рекламу чесночных сухариков – вот на кого надо ровняться.

Торт занялся спортом. В условиях холодильной витрин это оказалось непросто – здесь вечно было столпотворение. О беге и прыжках в длину не могло быть и речи, поэтому торт выбрал занятия йогой. У него был личный тренер – заслуженный мастер спорта ореховый козинак. Но перед взбитыми сливками даже он оказался бессилен. Ни дыхательная гимнастика, ни растяжка – ничего не помогало большому кремовому торту. За все время тренировки он не сбросил ни грамма! А ведь он так старался!

— Брось это гиблое дело, — советовал ему чизкейк, исчезающий с блюда на глазах. — Большой кремовый торт должен быть большим и толстым, в этом его суть. В этом его природа и красота ты поднимешь? Не всем же быть одинаковыми.

— Нет-не, — твердил торт и косился на экран, где плясали сухарики. — Я хочу быть такими как они.

По ночам он плакал. Он страдал, размышлял о словах, начертанных на его спине: «Поздравляем, Женечка!», и о той замечательной жизни, которая ждала его у девочки. С закрытыми глазами представлял торт, как его, красивого и худого, укладывают в картонную коробку, обвязывают шелковой лентой и несут по улицам города в гостеприимный Женечкин дом. Всей душой стремился он туда, и жизнь в кондитерской казалась ему наказанием.

Но покупатели укладывали в коробку других. Трубочки, эклеры, корзиночки, маффины, кексы, булочки – никто подолгу не задерживался в холодильной витрине. большой кремовый торт был ее старейшим обитателем — он–жил в ней уже целых два дня.

И вот однажды, к исходу третьего, в дверях кондитерской звякнул колокольчик.

На пороге стоял маленьких худой мальчик. Его держала за руку большая усталая женщина в кремовом платье. Большой кремовый торт подумал, что, если бы она его не держала, мальчик, наверное, упал бы.

— Мы за нашим тортом, — с порога объявила женщина, и мальчик поморщился. По нему сразу было видно, что никакого торта ему не надо. Это было очевидно.

— А я вас уже не ждал, — с плохо скрываемой досадой сказал Олег Викторович, открывая витрину и доставая большой кремовый торт.

— Понимаете мы болели, — стала оправдываться женщина. – То есть мы и сейчас более и еще долго, видимо, будем болеть.

— Понимаю, понимаю… — растерянно заулыбался кондитер.

Лишь когда большой кремовый торт взмыл в небо, он понял, что это пришли за ним. Это была Женечка! То есть не была, а… получается, что был! Сам Женечка и его мама! Как же он их сразу не узнал! Но ошеломительная новость и радость от нее тут же испарилась, как только торт вспомнил, что он толстый. Он запаниковал: Женечка, пускай и он и мальчик, все равно не должен видеть его таким! Никогда! Ни за что! Уж лучше вечно сидеть в холодильнике, испортиться тут, быть съеденными тараканами (хотя никаких тараканов в кондитерской на углу Тополиной и Розмариновой никогда не было), чем предстать перед Женечкой в таком виде!

Но было поздно. Олег Викторович уже укладывал его в коробку, а мама доставала деньги из кошелька.

— Подождите, — вдруг сказал мальчик голосом старичка.

— Что такое, Женечка? – всполошилась женщина в кремовом платье.

— Мама можно я его прямо тут съем? Он такой красивый! – сказал мальчик и на одну короткую секунду перестал смахивать на старичка.

— Ну конечно!

— А потом большой кремовый торт снова вынули из коробки, положили на блюдо, поставили на столик у окна, рядом с чайными чашками, разрезали на кусочки и стали есть.

И чем дольше ел Женечка, тем счастливее становилась его усталая мама. Большой кремовый торт таял на глазах и тоже… становился счастливее. Но не оттого, что он худел, а от чего-то другого.