Далеко на Чукотке, на самом краю земли, расположился небольшой северный город Певек. Портовый город. Сразу за ним море. Суровое. Холодное. Гигантской подковой кажется бухта, в которую нет-нет, да и пожалует иной раз нежданный гость – айсберг. Вот и сейчас один такой пришелец, пробуравленный насквозь солнцем, застыл вблизи берега. Удивленные кулики, стайками покачиваясь на волнах, то и дело опускают свои клювы в мутную воду, будто кланяются арктическому страннику.
Вовка шагает вдоль берега, размахивая портфелем. У него хорошо на душе. В дневнике красным карандашом выведена пятерка.
— Жизнь прекрасна и удивительна — повторяет он, стараясь подражать отцовским интонациям.
Их бухты доноситься звук сирены.
— Папкин катерок! – Вовка безошибочно узнает сигнал буксирного катера, на котором плавает его отец. Он приветливо машет рукой и, сбежав к морю, кричит: — Папка!.. По-ря-док! Пя-тер-ка! …
Испуганные кулики взмывают вверх и, отлетев подальше, снова спускаются на воду.
— Эх, далеко! … Не слышит папка… — огорченно вздыхает Вовка, уходя с берега.
На улице уже стало темнеть, когда Вовка раскрыл арифметику и, покусывая кончик ручки, начал решать задачу.
Дверь тихонько скрипнула, и в нее, согнувшись почти пополам, вошел Вовкин отец, Александр Петрович, большущий в черном клеенчатом плаще с капюшоном и в форменной фуражке.
— Папка! – закричал радостно Вовка. Он протянул отцу дневник.
— Молодец, боцман! – сказал Александр Петрович и достал из кармана пачку с вафлями.
— Вот держи. Вафли. Из Ленинграда!
— Да ну их, — сморщился Вовка. – Не люблю…
Александр Петрович снял плащ и, потрепав Вовку за вихры, надел ему на голову свою капитанскую фуражку с золотым крабом. Расстегнув китель, он подсел к сыну.
— Это не обычные вафли. Хочешь, расскажу почему?
Вовка пожал плечами, буркнул:
— А чего про них рассказывать? Вафли как вафли…
Александр Петрович на мгновение задумался, потом сказал:
— Не совсем так. Сегодня мы отбуксировали судно, которое доставило сюда эти вафли. Теплоход снова пойдет в Ленинград. А вот один матрос с него остался на нашем берегу.
— Почему? – поспешно выпалил Вовка.
— Тебе ведь неинтересно, — хитровато прищурился Александр Петрович. – Ты же говоришь, «вафли как вафли…»
— Пап, ну, па… Расскажи, — заныл Вовка. – Мне очень даже интересно…
— Хорошо, так и быть, расскажу, — улыбнулся отец. – Слушай, как было дело…
Солнечным погожим днем отправили ленинградцы вкусные сладкие грузы для ребят Чукотки. Огромный теплоход прогудел: «Иду-у-у» — и, мягко покачиваясь на волнах, взял курс норд-ост. Ему предстоял долгий и трудный путь через Северный ледовитый океан.
Три недели море радовало моряков спокойной погодой. А к концу пути внезапно налетел сильный ветер, солнце заслонили тучи. По воде побежали белые барашки – предвестники близкого шторма. Море сделалось серым, хмурым, неприветливым, потом слегка потемнело, вздыбилось, волны яростно хлестнули по бортам теплохода. Разразилась буря.
Вахтенный матрос зорко вглядывался в темноту бушующего моря. Вдруг слева, вблизи судна, он заметил силуэт ледяной глыбы. Она грозно надвигалась.
— По левому борту айсберг! – сообщил вахтенный капитан. И в то же мгновение судно рванулось вверх, на гребень волны, качнулось, вздрогнув от удара, и вновь полетело вниз.
Резкий звонок раздался в капитанской рубке. Взволнованный голос прокричал в телефонную трубку:
— Товарищ капитан! В грузовом трюме пробоина!..
— Включить осушительные насосы! Заделать пробоину! – приказал капитан.
Матрос Алеша Соколов находился в трюме, когда судно содрогнулось от удара и вода, свистя и пенясь, хлынула внутрь через пробоину. Доложив обстановку капитану, он бросился к месту аварии, на ходу надевая штормовку.
Включенные насосы заработали с полной нагрузкой. Но вода все прибывала. Еще немного и она зальет ящики с вафлями.
«Эх, неужто не видать ребятам ленинградских сладостей?» — с досадой подумал Алешка. По трапу в трюм уже спешили матросы, но пока они доберутся до пробоины, груз окажется в воде.
— Врешь! Не возьмешь! – крикнул Алеша и грудью пошел на упругие струи, с бешенной силой хлеставшие солеными брызгами по лицу, по глазам. Вода кипела, сбивала смельчака с ног, но он вновь поднимался и, несмотря на сильную качку и яростное сопротивление рвущихся из пробоины струй, продвигался вперед.
Изловчившись, Алеша ухватился руками за стальные ребра трюма и телом придавил водяной вулкан.
— Врешь!.. Не возьмешь!.. – хрипел он, напрягая все силы.
Подоспевшие матросы с трудом разжали его закоченевшие пальцы, заделали пробоину. А Алешу без сознания доставили в лазарет…
Александр Петрович умолк.
Вовка нетерпеливо дернул его за рукав:
— Дальше, дальше пап… Что с Алешей?
— Алеша поправиться и уйдет в Ленинград следующим рейсом.
— Здорово! – восхищенно сказал Вовка. – Грудью пробоину закрыл! Настоящий герой! Вот бы его повидать!
— Почему ж? Это вполне возможно, сынок, — сказал Александр Петрович. – Завтра утречком навестим Алешу.
Вовка недоверчиво посмотрел на отца:
— Правда, пап?
— Так точно, товарищ боцман! Улыбнулся Александр Петрович, обнимая сына.
Вовка бережно взял в руки пачку с вафлями, осторожно развернул и аппетитно хрустнул вафельной корочкой.
Ему казалось, что вафли пахнут суровым ветром северных широт и потому так необыкновенно вкусы.